Маша Слоним. Возвращения. Несерьезный мемуар

Бабушка Маши Слоним, англичанка Айви, кормила своих внучек неведомым в послевоенной Москве кушанием -— традиционным британским мармайтом. Это паста из соленого экстракта пивных дрожжей. С виду — как шоколад. Но многие советские гости, лизнув, от неожиданности плевались. Маша приводит английскую поговорку: «Он как мармайт: его либо любят, либо ненавидят».

И к самой мемуаристке Маше Слоним такое же отношение — толпы поклонников и сонмы противников. Особенно в наши дни фейсбучных споров.

Маша из тех, кого называют «золотой молодежью»: дедушка — Максим Литвинов - нарком иностранных дел и посол Советского Союза в Америке, выросла она в Доме Правительства (на Набережной), отец Илья Слоним скульптор, мать Татьяна Литвинова — художница, переводчица, правозащитница, близкий друг Корнея Чуковского, сестра Вера — замужем за диссидентом Валерием Чалидзе, двоюродный брат Павел Литвинов — герой протеста на Красной площади в августе 68-го.

С юности в доме — помимо солоноватого мармайта — самиздат и тамиздат, недозволенные разговоры и именитые гости, и короткий роман с Иосифом Бродским. Маша тайком редактирует английские рукописи на правозащитную тематику, печатает у себя дома один из номеров «Хроники текущих событий», дружит с Гариком Суперфином (которого в мемуарах называет братом), она первая обзванивает иностранных корреспондентов, сообщая об аресте Солженицына и скрытно выносит из его квартиры часть архива. А позднее ее сын (в эмиграции) учит солженицынских мальчиков русскому мату.

В ее книге — очень теплые портреты: Найманов, Александра Есенина-Вольпина, главной любви ее жизни - Андрея Зализняка, из эмигрантов — Зиновия Зиника, Севы Новгородцева, Владимира Буковского, лорда Филлимора, ставшего ее мужем (а она тем самым - леди Филлимор).
Жизнь с полубезумным лордом — чем не тот же мармайт?

Покинув Советский Союз в 1974-м, она недолго поработала наборщицей и корректором в издательстве «Ардис», затем перебралась в Лондон и стала постоянной сотрудницей Би-Би-Си.

«Ночи мы проводили по-московски, а днем я вкалывала уже по-английски: по утрам приходилось вставать на работу и ехать в «Буш Хаус», где тогда располагалась Всемирная служба Би-би-си. Приходилось нелегко, ведь на службу я ходила впервые в жизни».

Жизнь Маши Слоним — всегда легкий эпатаж и спонтанная авантюра: машину она покупает не простую, а бывшее лондонское такси, черный кэб с высокой крышей; не задумываясь, соглашается в разгар афганской войны вывезти из Пешавара двух солдат — советских военнопленных (и ей предстоит хлебнуть с ними беды в прямом и переносном смысле); так же мгновенно одной из первых летит в перестроечную Москву — смотреть, снимать, дружить.

Вся книга Маши, вся жизнь ее удивительно и непротиворечиво увязывает и сливает вместе бесконечные падения и взлеты, драмы, трагедии и полосы искреннего счастья, и всегда, во всем — полноту переживаний, глубину чувств и уверенности, что все идет правильным путем. Обо всем она вспоминает с добром и ни о чем не жалеет.

Вокруг нее — весь подлунный мир, не только людской: собаки, кошки, хомяки, конь (на котором она скачет верхом), гуси (кстати, «единственные животные, - замечает Маша, - кусающие руку кормящего»). “Звери в моем багаже”, сказал бы Даррелл. Ноев ковчег, уточним.

Давно замечено, что обожатели и пониматели животного царства сами соединены с ним тайной грибницей, пуповиной стихийной доброты.

«Мои отношения с животными, - признается Маша Слоним, - всегда были более непосредственными и простыми, на другом эмоциональном уровне. Без человеческих сложностей — напрямую”.

Вероятно, это и есть мудрость. Этакий психологический мармайт.